Абрахам Мэррит - Гори, ведьма, гори! [Дьявольские куклы мадам Мэндилип]

Я стоял около перевернутого стула в той комнате, в которой заснул. И мастерица стояла рядом со мной очень близко. Она смотрела на меня с каким-то удивлением и, как мне показалось, печально. Она была похожа на человека, которому внезапно помешали.

Помешали?! Когда она встала со стула? Что она делала со мной, когда я спал? Что за мощное усилие воли помогло мне порвать ее паутину, которую она с таким искусством плела?

Я хотел заговорить и не мог. Я стоял бессловесный, обозленный, униженный. Я понял, что меня поймали — меня, который был так насторожен, подозрителен к каждому движению. Пойман в ловушку голосом, глазами, движущимися руками… предположением, что я устал… измучен… что здесь был покой… и сон… сон…

Что сделала она мне, пока я спал? Почему я не мог двигаться? Я чувствовал себя так, как будто вся энергия ушла в этот ужасающий разрыв паутины сна. Я стоял без движений, молчаливый, беспомощный. Ни один мускул не подчинялся моим желаниям. Мастерица кукол засмеялась. Она подошла к шкафчикам в стене. Мои глаза беспомощно следовали за ней. Паралич, охвативший меня, не ослабевал. Она нажала пружинку, и дверцы шкафчика распахнулись. Внутри шкафчика была кукла-ребенок. Маленькая девочка с прелестным улыбающимся личиком. Я посмотрел на нее и почувствовал холод в сердце. В ее маленьких сжатых ручках была игла-кинжал, и я знал точно, что это кукла, зашевелившаяся в объятиях крошки Молли, которая вылезла из ее колыбельки, протанцевала на кровати и вонзила…

— Это моя особенно хорошая! — глаза мастерицы кукол не отрывались от моих, они были наполнены злобной насмешкой. — Отличная кукла! Немного неаккуратная иногда. Забывает принести обратно свои учебники, когда ходит с визитами. Но такая послушная! Хотите ее для вашей внучки?

Она снова засмеялась — молодым, сверкающим злым смехом. И вдруг я понял, что Рикори был прав, и что эту женщину надо убить. Я собрал всю свою волю, чтобы прыгнуть на нее, но я не смог двинуть даже пальцем.

Длинные белые руки поднялись к следующему шкафчику и дотронулись до спрятанной пружины. Сердце мое сжалось так, как будто его стянула ледяная рука. Из шкафчика на меня смотрела Уолтерс. И она была распята. Так замечательно сделана, такой совершенно живой была эта кукла, что мне показалось, будто я вижу живую девушку в обратную сторону бинокля. Я не мог думать о ней, как о кукле. Она была одета в форму сиделки. Но на ней не было шапочки, и ее черные растрепанные волосы свисали на лицо. Руки ее были вытянуты, и через каждую ладонь был проткнут маленький гвоздик, прикалывающий руки к стенке шкафчика. Ноги были босые, одна нога лежала на другой, и через обе был вбит в стену еще один гвоздь. Дополняя и объясняя ужасное предположение, над головой висел маленький плакатик. Я прочел его:

«Сожженная мученица!»

Мастерица кукол пробормотала (голос ее был словно мед, собранный с цветов ада):

— Эта кукла вела себя плохо. Она была непослушна. Я наказываю своих кукол, когда они себя плохо ведут. Но я вижу, что вы расстроились. Ну, что ж, она была достаточно наказана, можно простить ее… на время.

Длинная, белая рука протянулась к шкафу, вынула гвозди, затем она посадила куклу, облокотив ее спиной на стенку шкафчика. После этого мадам повернулась ко мне лицом.

— Может быть, вы хотите ее для вашей внучки? Увы! Она не продается. Ей нужно выучить урок, тогда она сможет ходить с визитами.

Голос ее изменился, потерял свою дьявольскую сладость, стал полным угрозы.

— Теперь слушайте меня, доктор Лоуэлл! Что, не думали, что я знаю, кто вы? Я знала это с самого начала. Вы тоже нуждаетесь в уроке! — ее глаза блестели. — Вы получите свой урок — вы дурак! Вы, претендующий на то, чтобы лечить умы, и не знающий ничего, ничего, говорю я, о том, что такое ум, вы считаете ум частью машины из мяса и крови, нервов и костей и не знаете ничего о том, что в нем находится. Вы считаете, что ничего не существует такого, чего вы не можете измерить в ваших пробирках или увидеть под вашим микроскопом. Бы определяете жизнь, как химический фермент, и сознание, как продукт работы клеток. Вы дурак! Вы и ваш дикарь Рикори осмелились оскорбить меня, вмешаться в мои дела, окружить меня шпионами! Вы осмелились угрожать мне, мне… обладающей древней мудростью, рядом с которой вся ваша наука ничего не значит. Идиоты! Я знаю, кто обитает в мозгу, и силы, заставляющие их проявлять себя, и то, что живет вне их. Они являются по моему зову. А вы думаете выставить свои кухонные знания против моих! Глупцы! Вы поняли меня? Говорите!

Она показала на меня пальцем. Я почувствовал, что могу говорить.

— Ты, чертова ведьма, — хрипло крикнул я. — Ты проклятая убийца! Ты сядешь на электрический стул, прежде, чем твои черти помогут исчезнуть тебе в преисподней!

Она подошла ко мне смеясь.

— Вы предадите меня закону? Но кто поверит вам? Никто! То невежество, которое насадила ваша наука, явится моим щитом. Темнота вашего неверия явится моей неприступной крепостью. Идите, забавляйтесь вашими машинами, глупец! Играйте с ними! Но не мешайтесь больше в мои дела!

Голос ее стал смертельно спокойным.

— Теперь вот что я скажу вам. Если вы хотите жить, если вы хотите, чтобы жили люди, которых вы любите, уберите ваших шпионов. Рикори вы не сможете сласти. Он — мой! Но вы никогда больше не думайте обо мне. Не лезьте в мои дела! Я не боюсь ваших шпионов, но они оскорбляют меня. Уберите их. Сейчас же. Если к ночи они будут еще на своих местах…

Она схватила меня за плечо и стала с такой силой трясти, что оно заныло. Затем толкнула меня к двери.

— Идите!

Я старался стать хозяином своей воли, поднять руки… Если бы я мог это сделать, я бы убил ее, как бешеного зверя. Но я не мог пошевелить руками. Как автомат, я пересек комнату до двери. Мастерица кукол открыла ее.

Я услышал странный шелестящий звук из шкафчика. С трудом повернул голову. Кукла Уолтерс упала. Она лежала, и ее руки были протянуты в мою сторону, как будто она молила взять ее с собой. Я видел ее ладони, проткнутые гвоздями. Ее глаза смотрели на меня.

— Уходите! — сказала старуха. — И помните!

Такими же принужденными шагами я прошел через коридор в лавку. Девушка посмотрела на меня туманным, испуганным взглядом. Словно чья-то мощная рука тащила меня вперед, и я, будучи не в состоянии остановиться, быстро вышел из лавки на улицу.

Мне показалось, что я слышал позади себя насмешливый, злой и одновременно мелодичный голос мастерицы кукол…

В тот момент, когда я попал на улицу, ко мне вернулись подвижность, энергия и сила. Я повернулся, чтобы снова войти в лавку. В метре от ее дверей я наткнулся на что-то, похожее на невидимую стену. Я не мог сделать и шага, не мог протянуть руки, чтобы дотронуться до двери. Как будто в этом месте моя воля перестала действовать, а ноги и руки отказывались слушаться меня. Я понял, что это было так называемое постгипнотическое состояние необычного характера, часть того же явления, которое держало меня в неподвижности перед мастерицей и отправило как робота вон из ее жилища. Я увидел подходящего ко мне Мак Канна, и на секунду мне пришла в голову сумасшедшая мысль приказать ему войти и прикончить мадам Мэндилип пулей. Здравый смысл немедленно подсказал мне, что мы не сможем дать правдоподобного объяснения этому убийству и что это может привести нас на тот же самый электрический стул, которым я только что грозил ей.